Февраль 7th, 2012 
admin «День Победы» — 1981 в День Победы — 2010…
Эту «победную» поэму я написал в 1981-ом. А задумал её на пять лет раньше, когда жил и работал в Мирном, в Якутии, ныне, Республика Саха(Якутия), автомехаником в Мирнинской автобазе «Алмаздортранса», треста «Якуталмаз».
Моя смена счастливо, по сюрпризу журналистской судьбы, совпала со сменой дежурного водителя ГАЗ-53 -АПА – (аэродромный прогреватель автомобилей) Михаилом Пикаловым. Мы, алмазовские шофера и механики звали его уважительно — дядя Миша. Было ему тогда всего 50 с небольшим, но смотрелся он на все 70…Рядом с нашими ветеранами-фронтовиками он выглядел как отец — с сыновьями…
Отчего так рано постарел дядя Миша? Этот вопрос интересовал многих, но особенной разговорчивостью он не отличался, да и кого волнует чужое горе?..И потому вопрос оставался открытым. Меня это, воображаемое, горе, с вероятной интригой, волновало каждую смену… А мой журналистский Внутриглас постоянно нашептывал: «Раскрути дядю Мишу на интервью. Глядишь и на очерк в блокнот накатаешь, а то и на документальную повестюшку для «Мирнинского рабочего» или якутской «Молодёжки». Чуется мне , дяде Мише есть что рассказать…»
И однажды, когда за окном сердито завывал норд-ост, и дядя Миша со смаком раскуривал фронтовую, как мне тогда показалось, самокрутку, я набравшись традиционного журналюжного нахальства, провокативно спросил его: « Дядь Миша, а на каком фронте Вы воевали ?»
— А зачем тебе это? Небось гонорар хочешь на мне закалымить? (В автобазе я был более известен как журналист ,чем — как механик…)
— Темнить не буду, хочу огонорариться, чтобы погонять чаи по-купечески с дядей Мишей и с «Мишкой на Севере»( дефицитные тогда шоколадные конфеты) …
— Если честно, не люблю я Вашего брата, писаку… Уж больно вы врать гаразды, но тебе сделаю исключение: ты шофёр и я шофёр, хлебушко- то ты, как и я, не писаниной зарабатываешь… Ладно уж, расскажу я тебе, на каком фронте повоевать довелось… Дядя Миша затянулся как –то необычно глубоко и глядя в какую- то неведомую мне даль начал свой рассказ, а точнее «повесть о пережитом», но совсем не так, как лермонтовские бородинцы («Да были схватки боевые, да говорят ещё какие!»),- На каком фронте воевал, говоришь?- И тут же с какой- несвойственной ему, признанному в автобазе добряку, злинкой, сказал, как отрезал, — На Ко-лым-ском!
— ???
Рассказывал он натужно, с долгими паузами, раскуривая самокрутку за самокруткой, насыпая ядреную махорку из кисета от его благоверной Клавдии, на вырезки из моего родного «Мирнинского рабочего»…
(По ходу его исповедального рассказа и впечатлению от него, в моей памяти всплывала история жизни моего коллеги – журналиста, выпускника философского факультета Киевского университета Виктора Степановича Бойко, однокашника первого Президента Украины Кравчука… О. как близки по трагическому драматизму оказались судьбы Михаила и Виктора! О чём я напишу через пять лет:
…Страдалось легче в гитлеровском плене,
Чем у своих в Усть-Нерском руднике…
Нас истязал своей улыбкой Ленин
В лагпункте, в «красном уголке»…
Каково было сосуществовать антифашистам, дяде Мише и марксисту-«ревизионисту югославского толка»» Виктору Бойко в одном бараке и на одном лесоповале с гитлеровскими наёмниками – бандеровцами и бывшими полицаями. Только что – на разных фронтах сталинской войны с народом… Дядя Миша – на Колымском, а Виктор Бойко – на Мордовском…В 1958 году…
Я жадно и лихорадочно записывал грустную исповедь дяди Миши в блокнот, никак не предвидя будущего разговора с редактором «МР» В.Е. Выборновым…
— Владимир Евгеньевич, я готовлю для Вас очерк на три подачи о бывшем советском военнопленном, воевавшем в «макИ», а затем отправленном в Колыские лагеря…Возьмёте?
— Если допустишь клевету на Сталина, не возьму…
— Так ведь его Хрущёв разоблачил на ХХ съезде…
— То было давно…Двадцать лет прошло…Это во-первых…А во –вторых генсек сейчас не Хрущёв, а Брежнев. Неприятности по партийной линии мне не нужны, да и тебе играть с огнём не советую…
Вот так, я остался в долгу перед дядей Мишей – не написал тогда в 76-ом о нём очерк, а в 81-ом, достав из своего архива старинный блокнот, вместо очерка написал поэму, с огнём играючи, не послушав Выборнова… И откуда мне было знать, что мной с 61-го интересуется «Контора Глубокого Бурения», которую я, в моём украинском будущем, уже в «местах не столь отдалённых», переименовал в «Курортно Гигиеническое Бюро»…И – что поэма эта послужит для Кировоградской облпрокуратуры вещдоком, чтобы упрятать меня как «матёрого антисоветчика» на 4 года в Днепропетровскую спецпсихушку.
Так бы и покоилась в моём литзагашнике крамольная, по брежневским временам, поэма, если бы не завела меня статья коллеги Сергея Лозунько « Сталин заслужил памятник ко Дню Победы» в юбилейном номере киевского еженедельника «2000»…
День Победы
МЕМОРИАЛЬНАЯ ПОЭМА
ПОСВЯЩАЕТСЯ МИЛЛИОНАМ СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ, УЗНИКАМ ГИТЛЕРОВСКИХ ЛАГЕРЕЙ СМЕРТИ И СОТНЯМ ТЫСЯЧ ИЗ НИХ, ПЕРЕВЕДЁННЫХ ПОСЛЕ ДНЯ ПОБЕДЫ В СТАЛИНСКИЕ ЛАГЕРЯ СМЕРТИ НА КОЛЫМЕ, В ВОРКУТЕ, КИНГИРЕ, МАГАДАНЕ И НА ДРУГИХ «ОСТРОВАХ» «АРХИПЕЛАГА» ГУЛАГ…
Невесел дядя Миша в День Победы.
Его улыбка пасмурна, грустна.
А внучка-почемучка мучит деда:
-Дедуля, где ты спрятал ордена?
У всех подружек дедушки-герои…
Медали, как бубенчики звенят.
А разве ты не защищал собою
От Гитлера Москву и Сталинград?
* * *
Сковала боль инфарктовое сердце.
Слеза жемчужиной на шрам легла
И защемило жгуче, как от перца
На сердце, раскалённом добела…
* * *
— Не плачь, дедуль, найдём твои награды…
У нас бабуля – сыщик мировой…
И ты появишься в строю парада,
Как самый замечательный герой.
И почемучка пытку продолжала…
— Наташкин дед взаправдишный герой?
Она про дедушку героя рассказала,
Что он на фронте был за Колымой.
Колымский фронт? А был такой, дедуля?
А Леонид Ильич там воевал?
Тут дядя Миша подскочил на стуле
И, как пацан, взахлёб хахохотал…
— Ох ты моя, манюня-юмористка!
Ну насмешила старого хмыря.
«Колымский фронт» был фронтом для чекистов,
Для зеков, по-точнее говоря.
О милая и добрая малышка,
Ты не ищи с бабулей ордена.
Без орденов остался дед твой Мишка,
И не его в том чёрная вина.
В семнадцать лет попал я в окруженье,
Известное как «Харьковский котёл».
Контузия мне стала награжденьем
За то что мной командовал осёл.
— Осёл?..А как понять такое?
— Комдив наш был тупее, чем осёл.
Он гнал нас, как баранов стадо, строем,
А сам в тылу, с заградотрядом шёл.
— Дедуля, что с тобой, дедуля?
Ручонка нежно гладит седину-
— Под сердцем расходилась что-то пуля,
Добытая во фрицевском плену…
Глаза у почемучки — два пожара:
— Дедулечка, любимый, расскажи.
Я смелая и не боюсь кошмаров.
Дедулечка, ну, деда, удружи.
— Ах озорница ты моя – четвероклашка…
Не знаю, право, как с чего начать…
Случилось так… И я и друг мой Сашка
Пошли на фронт Отечество спасать…
Тебя учил историк на уроках,
Что Гитлер вероломство совершил,
Что с партией в стремлении высоком
Народ фашизма гидру раздавил…
То болтовня, любимая малышка…
А правда там – зарытая в земле
Её познали шкурой Сашка с Мишкой,
Когда варились в Харьковском котле…
— А как же ты, дедуля, не сварился?
Кто добрый джин, который спас тебя?
— Не джину я, а Богу помолился.
Господь сберёг и сохранил меня.
Нас фрицы хитро-мудро окружили –
Не тысячу, не две, а все семьсот.
Вы по истории того не проходили…
Никто про это песен не поёт.
Мы с Сашкой в Заксенхаузен попали,
В барак, как хлев…Для «роте русиш швайн».
Душили газом нас, в печах сжигали.
Нас тиф косил и заедала вша.
А там, в Кремле, Иоська – вождь усатый
Сказал про нас грузинским говорком:
« В плэн нэ сдаются русские солдаты.
Кто плэнный, будэт Родине врагом…»
— А кто такой Иоська? Это Сталин?
Которого так любит Наткин дед?
Он в рамочке из нержавейной стали
На «Волге» возит Сталина портрет…
— Да, да, он самый, Йоська Джугашвили,
Он — Змей Горыныч, ряженый орлом.
Как жил – его за бога чтили,
А мёртвого – измазали дерьмом…
Фашисты нас в вагоны загрузиди.
Как на убой скотину, повезли.
Я, Сашка и Бернар из Лилля
Из поезда средь ночи утекли.
Бернар Трюдо, наш доблестный Сусанин
К утру нас вывел на отряд «маки»
И стали во французских партизанах
Сражаться с Украины парубки.
Но всяко, внучка, на войне бывает…
Я в перестрелке Сашку потерял.
Отряд «маки», редея отступает…
А Сашка Бойко…без вести пропал…
В горах, вблизи границы итальянской
Твой дед, малышка, славился в «маки».
За голову Мишеля из Славянска
Давали шапку золота враги.
Я по-французски бойко тараторил.
Дружок Бернар прононсу обучил.
Наш командир Луиджи Касатори
Мне орден за бесстрашие вручил…
— Дедуль, а где тот орден иностранный?
Надень его на праздничный парад…
— Послушай же, малышка, сказ мой странный…
То было много-много лет назад…
У вас поют теперь другие песни…
Про Съезд, про БАМ…Да «Малая земля»…
А мы горланили тогда, хоть тресни
Гимны-псалмы про «мудрого вождя»…
Я в Монпелье, в «маки» встречал Победу.
Орал до посиненья: «Vive la paix!»
И вот домой в Россию еду…
В теплушках разноликая толпа…
Рабы Советов едут из Марселя,
Из Генуи, из Кёльна – на восток…
Вано и Юхан, Миша и Емеля…
Всем чудится Отечества дымок…
Нас встретила оркестрами граница.
То было сновиденье наяву,
И билось сердце выпущенной птицей,
Летящей с поездами на Москву…
«Урра!» взорвалось тысячеголосо,
Сдув с привокзальных клёнов вороньё.
Мы гнали прочь обидные вопросы
И с ними зарубежное враньё.
Кто мог поверить басням бизнесменов,
Пророчивших нам ссылку и ГУЛАГ-
Что тем, кто возвращается из плена
Присвоят в СМЕРШе злобно званье «враг»….
«Судьбина, братцы, выпала вам злая.
Вы гитлеровский бункер не трясли.
Теперь вам – бить японских самураев
У дальних рубежей родной земли!»
Полковник Кузин ( морда, как у фрица)
Речугу задушевную прочёл
И приказал в телятники грузиться.
Свисток. Толчок, И эшелон пошёл…
Мы пели и плясали ошалело
«Катюшу», «Барыню», «Лезгинку» и «Гопак»…
А левый бок стучал осатанело:
« Как бы не так…Как бы не так… Как бы не так»…
Вот позади Россия до Тайшета:
Днипро и Волга, Обь и Енисей…
« Приехали на станцию Край Света»,-
Сказал для юмора артиллерист старлей.
Но юмор наш мгновенно убивает
Команда на гестаповский манер:
«Кыш из вагонов, контра, полицаи,
Предатели Союза ССР!»
Синепогонники теплушки оцепили…
И с завистью мы вспомнили друзей,
Которые в Канаду укатили
По приглашенью деловых людей…
И всколыхнулась зависть даже к мёртвым,
Сгоревших в освенцИмовских печах…
Что может быть обиднее и горше,
Чем пытки от своих, в родных краях?!
И выросла гора из гимнастёрок,
И холмик заграничных орденов,
И нарядили нас , как урок-воров
По спискам пятизначных номеров….
Не плачь, малышка: ордена не люди.
Их позолоты дедушке не жаль.
Никто из наших век не позабудет
Ту беспредельную гулаговскую даль…
Страдалось легче в гитлеровском плене,
Чем у своих, в Усть-Нерском руднике.
Нас истязал своей улыбкой Ленин
В лагпункте в мрачном красном уголке…
Но Бог, малышка, видел всё … и слышал
Мои молитвы и за то воздал…
Однажды небывалый случай вышел:
Я Сашку-кореша в бараке повстречал…
Он чудом появился в нашей зоне…
Неаполь – Чоп — Тайга…затем Тайшет,
И вот мой кореш выплыл в Оймяконе…
На десять жутких бериевских лет:
« Чем жизнь в позоре- смерть того получше!
Как ищут руки самострел-наган…».
А Сашка захватил под Римом дуче
С отрядом итальянских партизан…
Не весел дядя Миша в День Победы…
Его улыбка пасмурна, грустна.
И тихо плачет внучка возле деда,
И не нужны ей больше ордена.
А майский лучик, добрый шалунишка
Реснички-лепесточки целовал…
Уснула любопытная малышка,
И дядя Сон ей сказку показал…
В сиянии огней салютной вспышки
На Красной площади – парад интер-бригад
И впереди шагают Сашка с Мишкой,
И ордена их золотом горят…
Дед Наткин едет в «Волге» полосатой
Через фашистских виселиц леса,
И курит люльку талисман усатый,
И кровь струтся из-под колеса…
Вдруг небосвод на «Волгу» навалился
Тяжёлой тучей, точно, как медведь…
Наташкин дед в бульдога превратился
И заходился хвостиком вертеть…
За «Волгой» в луже вспенившейся крови
Плыл талисман на нынешний фасон…
Вместо усов – одни густые брови,
А вместо люльки – чёрный микрофон…
* * *
Невесел дядя Миша в День Победы…
Его улыбка пасмурна, грустна:
Незабываемы ГУЛАГовские беды…
Незабываема проклятая война…
Болит душа за внучку-почемучку:
Не дай ей Бог, изведать тех же бед
Из тех, что дед изведал невезучий
В горниле жутких сталинских побед…
9 мая 1981г. С. Протопоповка («Собачий хутор») — 9 мая 2010г. г.Александрия, Кировоградская обл., Фрунзе, 5.
Опубликовано в рубрике
Людмила Максимчук,
поэтесса, писательница, художница, драматург,
член Московской городской организации Союза писателей России
E–mail: ludmila@maksimchuk.ru
Персональный сайт: http://www.maksimchuk.ru/
ДЕНЬ ПОБЕДЫ 1945 ГОДА
Поэма из авторской серии «ДОМ НА ЗЕМЛЕ»
По архивным материалам фронтовика
Виктора Николаевича Кудинова
От автора
Поэму «День Победы 1945 года» я написала по архивным материалам моего отца, фронтовика Виктора Николаевича Кудинова (1 октября 1922 г. – 24 марта 1998 г.), воевавшего на Ленинградском фронте. Виктор Кудинов родом из Херсонской области, села Зеленое Нижнесерогозского района. Его семья была вынуждена уехать с Украины незадолго до Ве¬ли¬кой Оте¬че¬ствен¬ной войны. Школу заканчивал в Рузском районе Подмосковья, в поселке Колюбакино в 1941 г. Затем – лейтенантские курсы в Кемерово, откуда сразу попал на Ленинградский фронт. Боевые сражения, тяжелые ранения, госпиталя, многочисленные операции, долгое лечение… После войны − курсы переподготовки в Кучино, под Москвой. Весной 1946 года Виктор Николаевич знакомится с Ниной Евсеевной Заремба, студенткой Первого Московский Ордена Ленина медицинского института. Знакомство и брак молодых людей предопределили их переезд из Москвы в Великий Новгород, куда Виктора Николаевича направили в областной военкомат для дальнейшего прохождения службы – так складывалась судьба моих родителей. Мама – врач, папа – военный; в Великом Новгороде они прожили вместе пятьдесят с лишним лет… В настоящее время осознаю, что образы моих родителей, которых давно уже нет на свете, мысленно не покидают меня. В самые трудные минуты жизни обращаюсь к ним, к памяти о них. Особенно отчетливо образ моего отца встает каждый год 9 мая, в День Победы. В этот день моя память обостренно призывает его: знаешь, папочка, я тебя очень люблю, никогда не забываю и не забуду, ты для меня – самый лучший, самый дорогой и родной. День Победы – это наш праздник, и, прежде всего – твой, твоих ушедших и уходящих друзей. Так порадуемся вместе этой Победе, этому торжеству справедливости в нашем народе, так будем вместе и в этот день, и в другие дни, пока продлится жизнь. Пусть при этом твоя правда не отступит в тень забвения, а твои дела будут продолжаться в людях и в делах нашего времени. Да будет так!
* * *
Виктор Николаевич Кудинов,
Мой отец, недолго воевал.
После ран, врачей и карантинов
Очень трудно на ноги вставал.
Раньше срока он войну закончил,
Редкий случай – оказался цел;
Хоть Победу встретил не на фронте,
Но в строю остаться он сумел.
После той Победы долгожданной
Пятьдесят три года он прожил.
В Новгородском облвоенкомате
Двадцать с лишним лет он прослужил.
С фронта лейтенантом возвращался,
«Вырос» до майора и – привет!
Он майором долго оставался,
И прошло почти шестнадцать лет,
Чтоб привыкнуть к «вечному майору»…
Наконец смирился и привык.
Остальные – те привыкли скоро,
Опасаясь мыслить напрямик,
Следуя указке прежних правил,
Соблюдая «букву» и закон,
Тот закон, который миром правил
С предвоенных сталинских времен.
Слишком властным оказалось время,
Время наших дедов и отцов,
И война не рассчиталась с теми,
Кто сбивался в стаи подлецов,
Выдавших себя – в конце концов!
…Только даже если год от года
Медленно рассеивался мрак,
Разве может сын врага народа
Быть уверен, что он сам – не враг?
Разве можно доказать словами
Или от людей навек укрыть
Правду, что доказана делами,
Ложь, какую трудно искупить!?
…Мне тогда все было не понятно,
Но теперь – чего уж не понять:
Звания высокие – приятно,
То ли – воевать и умирать?!
…Так отец и «вышел на гражданку».
Вслух – при мне – о том не рассуждал,
Полюбил охоту и рыбалку,
Да друзей своих не забывал.
А работал он в тех учрежденьях,
Где трудился дружный коллектив;
Словно символ вечного движенья,
Был проворен и трудолюбив,
Пунктуален – часто до смешного…
Музыку прекрасную любил,
Живопись, кино, искусство слова –
Ко всему душой причастен был;
Строго нас воспитывал с братишкой,
Маме был опорой и стеной.
…Жить спешил – и жил без передышки
В четком ритме, заданном войной.
* * *
Че¬рез па¬ру лет на за¬се¬да¬ниях
Вы¬шел до¬пол¬ни¬тель¬ный Указ:
Тех фрон¬то¬ви¬ков по¬вы¬сить в зва¬ниях,
Кто уже дав¬но ушел в за¬пас,
Но с вой¬ны за де¬сять лет слу¬жеб¬ных
Про¬дви¬же¬ния не по¬лу¬чил.
Па¬па – на¬ко¬нец-то – под¬пол¬ков¬ник!
Пра¬вда, он по¬гон уж не но¬сил…
Ну и что? Пол¬ков¬ник или мар¬шал,
В про¬шлом – лей¬те¬нант или сол¬дат,
Мо¬ло¬дость свою от¬дал на мар¬ше,
По¬слу¬жить стра¬не сво¬ей был рад.
Зва¬ния – ведь это как при¬дет¬ся;
Кто – по¬лу¬чит ра¬нь¬ше, кто – по¬том,
Ну а кто-то зва¬ний не дож¬дет¬ся
Ни¬ког¬да… Но все-та¬ки притом:
Для От¬чиз¬ны нет сы¬нов до¬ро¬же
За нее проливших пот и кровь,
Ста¬вших и ответственней, и стро¬же,
Без обид, есте¬ствен¬ных и лож¬ных,
Без пе¬ре¬ра¬сче¬тов ос¬то¬рож¬ных
Сох¬ра¬нивших к ней свою лю¬бовь!
* * *
…Может, я когда-нибудь составлю
Боевую летопись отца.
Доблестных друзей его прославлю,
Выстоявших насмерть, до конца,
Кто под Ленинградом осажденным
Жизни молодой не пощадил,
Вместе с минометом раскаленным
Слаженной, единой силой был,
Командиров ротных или взводных,
Тех, кто за собою в бой вели,
Тех героев, истинно народных,
Тех богатырей родной земли,
Воинов, которых смерть лихая
Испытала в грозные года,
Кто, по локти в пласт земли врастая,
Отстояли Родину тогда.
Большинство – в земле, в могилах братских
Не расстались с Родиной своей.
Только в письмах фронтовых, солдатских,
Правда их дошла до наших дней.
Эта правда – горькая пилюля,
Вместо орденов или наград…
Моему отцу досталась пуля,
Да еще осколков черный град.
Шея, ноги, плечи, грудь – навылет –
Все прошито. Жизнь, уже пора? –
Двадцать лет всего – и чтоб убили?
…Бой прошел. Его – похоронили
В братской, наспех вырытой могиле,
Как других, кто жил еще вчера…
А вчера! В короткой передышке,
На ходу устроили привал.
Папочка играл бойцам на скрипке,
Друг его свои стихи читал;
Покурить, перекусить – успели,
Да в глаза друг другу посмотреть…
Что теперь? Три парня уцелели,
Три из сотни – так решила смерть.
Девяносто семь и с ними вместе
Мой отец… Но – радостный момент:
Вспомнили на этом самом месте,
Что у папы важный документ,
Кажется, в кармашке гимнастерки!
Раскопали. Как так? Смотрят, жив!
Положили рядом на пригорке.
Командира кликнули: держи
Документ, отчету подлежащий;
Санитара кликнули – скорей!
…Продолжался подвиг настоящий
Много, много месяцев и дней.
В общем – более полгода встряски,
В переездах и в госпиталях…
Операции и перевязки –
Это как жаровня на углях.
Резали, осколки вынимали,
Зашивали, резали опять.
Потерпеть просили; объясняли,
Что наркоза нет и негде взять.
Папочка терпел… Но что терпение,
Если уж гангрена началась…
Нет лекарств! Какое тут лечение? –
У гангрены – «чумовая» власть.
Как же быть, что делать? А гангрена
Все кроила, да на свой манер:
Ногу от ступни и до колена
Разъедала, поднимаясь вверх…
Ногу ампутировать – и точка.
Папа отказался наотрез:
«Без ноги я жить не стану точно,
А с ногами – жить не надоест!»
Папочка, мой Витенька Кудинов,
Самый младший сын в большой семье,
Знал, что настоящие мужчины
Не склонят себя к такой судьбе,
Чтобы ноги были – деревяшки,
А рука – опора костылю!
Дал врачам расписку на бумажке:
«Ногу не отдам и все стерплю,
Чистите и делайте, как надо,
Чтоб я не остался без ноги!»
А калеки были – сплошь и рядом.
Нет! Стоят под койкой сапоги,
Значит, он наденет их когда-то.
Что же удивляться? И надел!
А медперсонал из медсанбатов,
А отряд врачей и консультантов
С восхищеньем на него смотрел…
..Значит, что же, точно подлечили?
Можно в строй? Да в первые же дни
Трижды похоронку получили
Мама и сестра, и все ж они
Вообще не верили, что Витя…
Вдруг пришло письмо – ну, отлегло!
Сам пришел не скоро. Но смотрите:
Жив-здоров, все, вроде, поджило.
И на фронт уж больше не послали,
А потом настал конец войне.
…Позже офицеры вспоминали,
Как все были рады той весне!
* * *
Да, од¬но¬пол¬ча¬не не за¬бу¬дут
Со¬рок пя¬тый май и – тот са¬лют! –
Тех утрат, что жда¬ли их пов¬сю¬ду,
Пе¬сен тех, что до сих пор по¬ют…
Па¬пи¬ны друзья-од¬но¬пол¬ча¬не
Слиш¬ком мно¬го вы¬тер¬пе¬ли бед.
Перед ними плыли, как в дур¬ма¬не,
Ис¬пы¬та¬ния нелегких лет.
…Со¬рок тре¬тий год был са¬мым страш¬ным –
Пе¬ре¬ло¬мный, поворотный год,
Рву¬щий жи¬лы силь¬ным и отваж¬ным,
И дик¬ту¬ю¬щий вой¬ны ис¬ход.
Все фронты от крови почернели,
А в тылу народ изнемогал,
Оккупанты точно – озверели
И спешили разыграть финал.
Ле¬нин¬град¬ский фронт – та¬кое пе¬кло,
Где ис¬ход пре¬дви¬дел¬ся один…
Но со¬про¬тив¬ле¬ние окре¬пло;
Зов Победы призывал из пепла:
«Поднимайтесь, ваша цель – Бер¬лин!
Летчики, подводники, танкисты,
Дрогнул враг – пора покончить с ним.
Пехотинцы и артиллеристы,
Следуйте за знаменем Моим!»
…На Бер¬лин – хва¬ти¬ло сил и ду¬ху,
И раздавлен враг в сво¬ем гнез¬де!
Все! Победа!!! А те¬перь – раз¬ру¬ху
На¬до пре¬о¬до¬ле¬вать вез¬де,
Где про¬шел¬ся не¬мец огол¬те¬лый,
Да еще при¬греть си¬рот и вдов…
Что ж, кру¬гом для всех хва¬та¬ло де¬ла.
Вои¬нам ли бе¬гать от тру¬дов?!
И трудились, рук не покладая,
На полях, на стройках и в цехах,
Из руин Отчизну поднимая,
На своих израненных плечах –
Мо¬жет быть, на фрон¬те бы¬ло лег¬че…
Дед не ско¬ро вы¬шел из тю¬рь¬мы…
Что ле¬гло на ба¬буш¬ки¬ны пле¬чи,
Дал бы Бог, чтоб не уз¬на¬ли мы!
* * *
…Годы шли и шли. Стра¬на вста¬ва¬ла,
Планы и проекты выполняла,
Новые программы составляла,
По¬пра¬вля¬ла старые де¬ла.
И на том она всегда стояла:
Каж¬дый май Поб¬еду от¬ме¬ча¬ла,
Каж¬дый май нас на па¬рад зва¬ла.
А пройдет парад – наступят будни;
Через год готовь другой отчет…
Вот и вождь сменился на трибуне –
Призывал к вершинам и вперед.
Впереди – броски и достижения,
Серп и молот укрепляют строй.
Только иногда – пройдут волнения,
И опять войска стоят горой.
…Папа реагировал спокойно
На происходящее вокруг,
Опытом военным закаленный,
Говорил: «Терпение – наш друг!
Надо философски относиться
Ко всему, что изменить нельзя!»
Изменить нельзя? Менялись лица,
Появлялись новые друзья,
Но принципиальность оставалась
Самым главным качеством отца.
Эта норма жизни не менялась
Никогда – до самого конца…
* * *
…Де¬сять лет, и двад¬цать про¬хо¬ди¬ло
То не то¬ро¬пясь, а то скач¬ком.
Понимаю, многим трудно бы¬ло
Пребывать в движении та¬ком:
Целину и Космос покоряли,
Зарубежный мир опережали,
Замыслы научные внедряли,
Вымыслы и факты тасовали,
«Заливая воду в решето»;
К совести и долгу призывали,
Коммунизм построить обещали,
Только вот когда? – не знал никто.
…Люди – это масса судеб разных,
Мир – водоворот страстей людских.
Для кого-то он – веселый праздник,
Для других – путь скорби и тоски.
Кто-то верит, кто-то протестует,
Кто-то продолжает «свой полет».
Кто-то на воде круги рисует,
Кто-то жизнь за это отдает…
В «решете» «вода» не задержалась…
Повороты рек не удались.
Где ж Победа? С кем она осталась? –
С теми, кто связал с Победой жизнь!
* * *
…Трид¬цать лет ми¬ну¬ло. По¬сте¬пен¬но
Все при¬вы¬кли к ми¬ру. Мир при¬вык
К на¬шей су¬ете и жиз¬ни брен¬ной,
Склон¬ной к переменам в каж¬дый миг:
Внешний фронт – война в Афганистане,
В будущем грядет война в Чечне…
Трения, конфликты «в общем плане»
Медленно ползли по всей стране –
Взрывы и орудия гремели,
Сотрясали гневною волной,
Только мало общего имели
С той Великой, праведной войной!!!
* * *
…Со¬рок лет – и во¬семь¬де¬сят пя¬тый
Власт¬но встал: Чер¬но¬быль впе¬ре¬ди!
Про¬шлые и новые сол¬да¬ты,
Ря¬до¬вые, взвод¬ные, ком¬ба¬ты
Налегли – и судьбы их чреваты…
Но опять же: долг и память – святы;
В День Поб¬еды – ду¬ши их кры¬ла¬ты,
Серд¬це веселей сту¬чит в гру¬ди!
Что мы – без та¬ко¬го Дня, ко¬то¬рый
Обращает к прошлому лицо,
Сгла¬жи¬вает трения и спо¬ры,
Прославляет подвиги отцов?!
…Бег десятилетий непрестанный
Что-то изменял в большой стране,
Но, напоминая постоянно,
Не давал забыть о славном дне.
Снова перемены предстояли,
Снова: то – подъем, а то – провал…
Только День Победы почитали,
Каждый год его с надеждой ждали,
Каждый год он снова наступал.
* * *
…Девяносто первый год невольно
Целый мир встревожил и потряс.
Все к тому и шло, но было больно
Выставлять оценки всякий раз,
Если речь о прошлом заходила!
Здравствуй, незнакомая страна!
Вот куда судьба поворотила…
В новом «решете» «вода» бурлила –
В этот год страна не победила,
В этот раз была побеждена.
…Папа, как же так? Союз Советских…
– «Нет! Россия больше и важней
Сладких грез, воспоминаний детских
И амбиций кадровых вождей.
Что мы – без та¬ко¬й страны, с ко¬то¬рой
Будем вместе падать и вставать?!»
…Как нам жить? Ответ нашелся скоро:
Вместе умирать и побеждать!
…Подождем и с данностью смиримся,
Если жить на Родине хотим.
Прошлыми победами гордимся,
Ну а то, с чем мы не согласимся,
Времени на откуп отдадим.
* * *
Девяносто пятый год. Победа!
С сорок пятого – полсотни лет.
Эти годы не прошли бесследно
Для людей, оставивших свой след
На земле, на небе, под водою –
В той войне, что далеко ушла…
Сколько их ушло! Не с поля боя,
А из жизни – тяжкие дела…
Всем, кто воевал – почет и слава!
Мой отец был жив… Друзей его,
Да и самого его держава
Отмечала в этот день – по праву:
Фронт и дружба – эталон всего!
В этот день – все празднично и ярко:
Чествовали воинов живых,
Поднимали за погибших чарку,
Если б не они – то все насмарку;
Вариантов не было других.
И Победа кубок поднимала
С именем Георгия святым,
Этот славный праздник осеняла
Знаменем торжественным Своим!
…В нашем доме в праздничном волнении
День Победы, словно день рождения,
Отмечали кругом небольшим.
Папа был в особом настроении,
И с утра в военкомат спешил.
Помню, как на встречи собирался,
Доставал медали, ордена…
А когда обратно возвращался,
Не всегда расскажет, с кем встречался.
В ком и до сих пор кричит война…
…Вообще рассказывать о фронте
Папа откровенно не хотел.
Иногда – три кратких слова, вроде:
Некогда, оставьте, много дел!
Но зато десятки фотографий
Сохранили подвиг на века.
Да десятки тысяч биографий –
В будущее – красная строка.
И на снимках встречи отразились,
Чтоб потом, в грядущие года,
В ветеранов правнуки влюбились
И равнялись бы на них всегда.
* * *
…Их всего-то трое и осталось,
Тех, кто вместе с папой воевал.
Тех, кого заботы и усталость
Не сумели срезать наповал.
…Я смотрю на них, на настоящих,
Тех же, только пожилых слегка,
С гордостью у знамени стоящих
Своего гвардейского полка,
Своего полка, двадцать восьмого.
Минометного – и смерть врагам! –
Все, что было в жизни дорого,
Сохранили… Мне отрадно снова! –
Эту память – смерти не отдам!
* * *
Если б кто-то пожелал вернуться
В ту войну, в те месяцы и дни,
Снова захотел бы прикоснуться
К огненным страницам, то они
Обожгли б разгневанной волною:
Для чего былое ворошить?
…Мы не можем изменить былое,
Будущее – в силах изменить.
Станем в этом деле непреклонны,
И задача наша – наперед
Помнить всех героев поименно,
Воздавать им славу и почет.
* * *
Виктор Николаевич Кудинов
Умер так же, как и воевал:
Не любил болеть и мучить ближних,
Боль переносил как бремя жизни;
Лег, уснул, а поутру не встал.
Жизнь прожил без жалоб и подпорок,
Смерти не отдался целиком…
Я привыкну к этому не скоро,
Для меня – он не был стариком.
Умер… Так умели наши деды
Уходить, доделав все дела.
Скоро – юбилейный День Победы,
Та Победа – вместе с ним пришла!
Май 2004 г., в редакции 2015 г.
Вилен,спасибо!Очень трогательно и правдиво.О литературных достоинствах могу сказать,что читается на одном дыхании.
Спасибо Вилену!Трогает за душу!!!!!!
Болит душа за внучку-почемучку:
Не дай ей Бог, изведать тех же бед
Из тех, что дед изведал невезучий
В горниле жутких сталинских побед…
Да, трогает стихотворение… Спасибо